Nitwit! Blubber! Oddment! Tweak!
Знаю, знаю, я давно ничего не писала. То есть сюда не писала. Но это всё потому, что я пишу много чего другого. Например, я пишу одному своему другу-биологу шутливое описание его работы - иногда, ему даже нравится. Кто-то трагически закрывает лицо руками: фу, какой facepalm! Ну и ну их - не для них пишу. Не буду портить себе только что чуть приподнявшееся настроение.
Вот оно.
* * *
Мотя ждал результатов опыта. Опыт не желал выполняться правильно. Мотя стоял и, возможно, задумчиво засунув руки в карманы халата, думал. А, возможно руки были вне карманов. Но в любом случае он думал о том, как заставить бактерий повиноваться.
* * *
Бактерии были везде. За стеклом, под стеклом, на стекле и в стекле. В неверном свете молго даже показаться, как они движутся по халату, меняя его цвет...
- Вы, мелкие и непослушные! - начал Мотя свою воспитательную речь. - Я воспитывал вас с момента деления клетки, вас породившей! Как вы смеете ослушаться меня и вести опыт не так, как ему должно? Неверные!
* * *
Из томно-серых туч шёл град величиной с вишню. Или черешню. Точные данные отстуствуют. Матвей не обращал ни на тучи, ни на град ни малейшего внимания, даже когда одна из ледяных вишен так ударилась в стекло лаборатории, что оно треснуло. "Как же мне их урезонить?" - вслух проговорил Матвей. Он неустанно думал о бактериях за стеклом. Он думал о них и только о них. Они занимали всё его сознание, расширяя и растягивая его за счет своего количества. Матвей вздохнул, съел непонятно откудавзявшуюся на столе вишню, почему-то изо льда, поправил халат и продолжил исследования результатов последнего опыта...
* * *
Наступило время обеда. Увлечённый Мотя, как часто с ним это бывало, не обратил на это никакого внимания. Обед наступил, потоптался и ушёл несолоно хлебавши. Мотя бросился его догонять, когда тот уже был вне поля зрения. Не догнав обед, Мотя решил просто выпить чаю. Но пока шёл ставить чайник снова увлёкся незаметным копошением бактерий в колбе. Наступающие сумерки застали его сидящим за столом, дующим на прекрасный, горячий чай, налитый в чашку Петри. Матвей былопотянулся за печенюшкой, но внезапно поставил чай, резко вскочил и помчался к полкам с разнообразными флаконами и пузырьками. Он быстро отыскал там один с шутливой надписью "Ну очень кислые яблоки" и помчался к колбе, находу приговаривая: "Бедные мои, проголодались..." Чаепитие продолжилось только после того, как бактерии отвалились отстола, придерживая оболочку, показывая тем самым, что наелись вволю. Матвей ел печенье, радуясь.
* * *
Вид из колбы. Только что зародившаяся молекула, едва начала осозновать себя, заметила немного размытое ("А, я за за стеклом!") лицо своего создателя. Мотявыглядел с её, бактерии, точки зрения весьма внушительным: белый халат, внимательный взгляд и радостная улыбка на лице. "Какой у меня добрый демиург", - подумала бактерия. Мотя - демиург - это тут же доказал, добавив в среду чего-то очень вкусного. Потом он решил покатать мальенькую бактерьку на карусельках, что привело её в полный восторг! Потом добавил ещё что-то и снова стал качать - карусельки понравились ещё больше! Уже много позже (с её, бактерии, взгляда на время жизни), она рассказывала о временах своего весёлого детствасвоей колонии. Она, бактерия, вспоминала их с радостью, жалея лишь о том, что не знает, как ей отблагодарить своего Демиурга.
Вот оно.
* * *
Мотя ждал результатов опыта. Опыт не желал выполняться правильно. Мотя стоял и, возможно, задумчиво засунув руки в карманы халата, думал. А, возможно руки были вне карманов. Но в любом случае он думал о том, как заставить бактерий повиноваться.
* * *
Бактерии были везде. За стеклом, под стеклом, на стекле и в стекле. В неверном свете молго даже показаться, как они движутся по халату, меняя его цвет...
- Вы, мелкие и непослушные! - начал Мотя свою воспитательную речь. - Я воспитывал вас с момента деления клетки, вас породившей! Как вы смеете ослушаться меня и вести опыт не так, как ему должно? Неверные!
* * *
Из томно-серых туч шёл град величиной с вишню. Или черешню. Точные данные отстуствуют. Матвей не обращал ни на тучи, ни на град ни малейшего внимания, даже когда одна из ледяных вишен так ударилась в стекло лаборатории, что оно треснуло. "Как же мне их урезонить?" - вслух проговорил Матвей. Он неустанно думал о бактериях за стеклом. Он думал о них и только о них. Они занимали всё его сознание, расширяя и растягивая его за счет своего количества. Матвей вздохнул, съел непонятно откудавзявшуюся на столе вишню, почему-то изо льда, поправил халат и продолжил исследования результатов последнего опыта...
* * *
Наступило время обеда. Увлечённый Мотя, как часто с ним это бывало, не обратил на это никакого внимания. Обед наступил, потоптался и ушёл несолоно хлебавши. Мотя бросился его догонять, когда тот уже был вне поля зрения. Не догнав обед, Мотя решил просто выпить чаю. Но пока шёл ставить чайник снова увлёкся незаметным копошением бактерий в колбе. Наступающие сумерки застали его сидящим за столом, дующим на прекрасный, горячий чай, налитый в чашку Петри. Матвей былопотянулся за печенюшкой, но внезапно поставил чай, резко вскочил и помчался к полкам с разнообразными флаконами и пузырьками. Он быстро отыскал там один с шутливой надписью "Ну очень кислые яблоки" и помчался к колбе, находу приговаривая: "Бедные мои, проголодались..." Чаепитие продолжилось только после того, как бактерии отвалились отстола, придерживая оболочку, показывая тем самым, что наелись вволю. Матвей ел печенье, радуясь.
* * *
Вид из колбы. Только что зародившаяся молекула, едва начала осозновать себя, заметила немного размытое ("А, я за за стеклом!") лицо своего создателя. Мотявыглядел с её, бактерии, точки зрения весьма внушительным: белый халат, внимательный взгляд и радостная улыбка на лице. "Какой у меня добрый демиург", - подумала бактерия. Мотя - демиург - это тут же доказал, добавив в среду чего-то очень вкусного. Потом он решил покатать мальенькую бактерьку на карусельках, что привело её в полный восторг! Потом добавил ещё что-то и снова стал качать - карусельки понравились ещё больше! Уже много позже (с её, бактерии, взгляда на время жизни), она рассказывала о временах своего весёлого детствасвоей колонии. Она, бактерия, вспоминала их с радостью, жалея лишь о том, что не знает, как ей отблагодарить своего Демиурга.